| Это произошло в городе, наспех сшитом из смога, бетона и асфальта. В городе, как две капли воды похожем на все остальные – с серым небом и широкими дорогами, по которым, освещая вечерний сумрак бледно-желтыми фарами, сновали туда-сюда автомобили, троллейбусы и автобусы. А по рельсам, разделяющим надвое безликие улицы, ходили трамваи. И был среди них один – с поцарапанными боками, облетевшей бордовой краской и покосившимся номером «21». Его маршрут в основном пролегал по окраине города, и поэтому он всегда был полупустым и сонным, и потускневшее солнце на его боку, реклама какой-то давно исчезнувшей фирмы, хмуро взирало на бедные кварталы пригорода, заросшие пожелтевшей безымянной травой. В любом трамвае всегда есть Машинист. Был он и в этом – немолодой человек восточной внешности с грустными карими глазами, поразительно отчетливо сверкающими из-за мутного стекла. И не было для него пытки хуже, чем смотреть на тянущиеся в бесконечность рельсы, навеки замурованные в бетон, вечно колесить по прочерченному чьей-то безразличной рукой маршруту, пытаясь дать название сухим травам умирающего пригорода…И однажды ему это надоело. Он снял с лобового стекла треснувшую табличку с номером «21», и на ее месте решительным, скачущим почерком, похожим на кардиограмму, написал только одно слово – «Отсюда». А потом – поехал по городу, раскаляя колесами рельсы, радуясь своей выходке и тому, что никому больше не было дело до трамвая без номера. И вдруг он понял, что в салон начали заходить люди. Некоторые забегали по одному, энергично перескакивая через порог, другие - по двое и по трое, уступая друг другу места. Одни – молчали и садились у окон, уткнувшись в книжку или слушая музыку, другие – оживленно переговаривались и обсуждали, что очень хорошо, что ввели такой маршрут, что давно пора было…У них не было с собой никаких вещей и сумок – заходя в трамвай с табличкой «Отсюда», они хотели начать новую жизнь. И тогда…тогда водитель свернул с рельс. Повернул трамвай, и поехал прямо через проезжую часть. Мимо бетонных домов и асфальтовых дорог, мимо серых пригородных домиков и сухой желтой травы, которую никто почему-то не удосужился назвать.. Он ехал без рельс – потому что людям, бросившим все ради старого трамвая с исцарапанными боками они были не нужны. Они уехали, и больше их никто не видел. Но некоторые люди, те немногие, способные различить отблески гроз на стрекозиных крыльях, поговаривают, что в вечернем полумраке тихих улиц они встречали Трамвай-Без-Рельс с табличкой «Отсюда» на лобовом стекле, в который заходили люди, и в их глазах светилась жажда Чего-То Другого. А перед тем, как он исчезал, в лучах нездешнего света ослепительно сверкало солнце на его боку – реклама какой-то давно исчезнувшей фирмы… |